На первый взгляд это тоже Париж, с его мансардами и чугунными балкончиками и знаменитыми кафе, жизнь в которых кипит не внутри, а снаружи. Только стены здесь - в ржавых потеках, мелких бумажных объявлениях и граффити арабской вязью, под ногами обрывки газет, пакеты и пустые жестяные банки. В подъездах - разбитые лампочки; в одних оконных проемах на провисших веревках сохнут разноцветные тряпицы, из других смотрят на уличную жизнь женщины в платках. По тротуарам туда-сюда слоняются группы подростков, оценивающе разглядывая прохожих. Повсюду кафе с арабской и африканской кухней.

На одном из заведений - наклейки Save Palestine. Поглаживая густую бороду, хозяин поправляет небольшой ящик для пожертвований в пользу будущего палестинского государства. Если судить по его бороде, деньги явно пойдут в кассу ХАМАС. Мимо него проходит мадам, а вслед за ней спешат двое мальчишек. Пестрый наряд их матери говорит о том, что они приехали из Сенегала. Они спешат на африканский рынок, который раскинулся неподалеку и знаменит на весь Париж. За продуктами и различными специями на Монмартр съезжаются даже из дальних предместий.

10 и 17 июня на выборах в Национальную ассамблею французы еще раз поддержали новоизбранного президента Николя Саркози. После того как спускаешься «за подкладку» Монмартра, становится понятно почему. Теперь, когда у Саркози крепкое парламентское большинство, ему будет сподручно воплощать в жизнь свою президентскую программу, один из главных пунктов которой - разобраться с иммигрантскими гетто Парижа.

Почти 10% всего населения страны, если верить исследованиям Национального французского института статистики, составляют эмигранты или их дети, первое поколение, родившиеся во Франции. 90% из них - мусульмане. Обе цифры - самый высокий показатель по всей Европе. Впрочем, по словам социологов, одна десятая часть иммигрантского населения - само по себе еще не катастрофа. Проблема в том, что они собраны в гетто, в которые превратились обширные кварталы столицы и других французских городов. Гетто Парижа - это 18-й, 19-й и частично 20-й округа - три из двадцати. Это как если бы иммигрантами сплошь были заселены три административных округа Москвы. Выступления эмигрантов в них - «французская интифада», или «война предместий», как окрестили беспорядки, охватившие Францию в 2005 г., - чуть не довели страну до кризиса. Парижские гетто стоит повнимательнее изучить и нашим социологам, и властям - хотя бы для того, чтобы их не было у нас - ведь процент иммигрантов в наших крупных городах, по разным оценкам, тоже приближается к десяти.

НАШЕ НОВОЕ ЛИЦО

Мари Пля работает в 19-м округе. Она занимается тем, что помогает иммигрантам составлять прошение о получении гражданства. Ее раздражает то, что французский закон, с одной стороны, обязывает брать детей незаконных эмигрантов в школы - бесплатное начальное образование гарантировано всем и документы никто не спрашивает. А потом тот же закон разрешает высылать родителей этих детей из страны. Теперь Саркози собирается превратить высылку нелегалов в хорошо работающую систему. В кабинете у Мари всегда шумно. В комнате мнутся, переступая с ноги на ногу, человек пятнадцать китайцев, ни один из них не говорит по-французски. «Это наше новое лицо Франции», - шутит Мари, общающаяся с клиентами через переводчика. Возможно, некоторым и удастся получить гражданство, но далеко не всем.

Тридцати пятилетнему рабочему Амади повезло. Он приехал в Париж из Сенегала и спокойно изъясняется по-французски. У него было разрешение на работу, и благодаря этому он устроился чернорабочим в метро. Каждый день с 9 утра до 5 вечера он ремонтирует пути. Но с тех пор как Амади приехал во Францию, прошло 6 лет. Разрешение закончилось, но он продолжает работать, уже не надеясь получить новое. Сейчас это почти невозможно.

Вместе со своим братом и еще двумя товарищами он живет в одном из общежитий 19-го округа. Все вместе они занимают одну комнату площадью около восьми метров. Шкаф, молитвенный коврик, кровать - вот и все их имущество. Кухня, как и удобства, - на этаже. На еду скидываются в общую кассу, по будням едят один рис. Зато по выходным иногда позволяют себе побаловаться бараниной. Большую часть зарплаты Амади отсылает в Сенегал жене и детям: «Здесь во Франции моя зарплата в 10 раз больше, чем там. Да что я говорю! Дома даже работу найти почти невозможно, а здесь все-таки хоть какая-то стабильность». По выходным можно сидеть дома и ничего не делать. Главное, особенно не светиться, тогда, может быть, не поймают. Полиция каждую неделю проводит рейды по поиску нелегалов, но за всеми все равно не угонишься.

«У нас проблемный район, что уж говорить, - честно сознается Жан-Поль Пеке, комиссар полиции 18-го округа. - Наркотики, незаконная иммиграция, торговля контрабандой. По сути, наш округ - это многонациональное гетто. Но кровавые преступления - это редкость». Впрочем, комиссар оговаривается: речь не идет о бытовом насилии. Здесь его много. Как-то раз в подведомственном участке повздорили двое соседей - выходцев из Африки из-за того, что один из них шумел по ночам. Другой отправился выяснять отношения, вооружившись своим шестизарядным «аргументом». Его успели остановить, но он дождался, пока все уйдут, и отрезал своему обидчику пальцы. Не беда, что после этого полгода пришлось провести в тюрьме, зато проблема шума в конце концов была решена.

18-Й ВОЕННЫЙ ОКРУГ

«Только свой собственный дом бережет меня от того, что здесь действительно происходит», - жалуется Николь Дюамель, одна из немногих парижанок, оставшихся жить в родном 18-м округе. Она уже давно пенсионерка. На ее глазах район преображался: вместо выстроенных впритык друг к другу шестиэтажных домов начала ХХ в., чьи стены пошли трещинами, появились блочные многоэтажки в виде башен и длинные многоподъездные дома, которые во Франции называют лежачими небоскребами.

«Когда мы въехали сюда с мужем, - рассказывает Николь, - здесь было много зелени, чистый воздух и приятные соседи. Теперь же у меня ощущение, что я живу в Африке. Вокруг меня почти одни цветные, и с тех пор как они переехали в наш дом, из трех лифтов работает только один, да и тот уже на ладан дышит, а по лестнице я ходить боюсь». Николь трижды пытались ограбить. А один раз молодые люди на мотороллере таки выхватили у нее сумочку. С тех пор, даже выходя из дома на несколько минут - например в прошлое воскресение, чтобы проголосовать на выборах в Национальную ассамблею, - она ходит по району, плотно прижимая ее под мышкой. Это уже два раза помогло пенсионерке отстоять свою собственность.

В начале прошлого века это был район недорогих меблированных комнат - для молодых бедных клерков, не обзаведшихся семьей рабочих и студентов. Множество домов сохранили старую коридорную систему. Население района было самое демократичное, публика левых взглядов. Но даже левые французы бежали от дурного соседства в течение 1980-х и 1990-х. Остались лишь самые идейные.

Один из таких идеалистов - Эрв Брейль, француз, директор единственного театра на всю округу под названием «Народная мультикультурная лаборатория». Его театр известен в Париже самыми скабрезными шутками в адрес Саркози. «Франция богата своими левыми настроениями, и мы рады жить в обстановке мультикультурности, - рассуждает левак-режиссер. - Иногда мы даже устраиваем бесплатные спектакли для тех, кто не может позволить купить себе билет». Брейль цитирует Маяковского, рассуждает о бедности и горюет о поражении на президентских выборах социалистки Сеголен Руаяль.

Другой социалист со стажем и верный патриот 18-го округа - Морис Голдрин, историк ИРА (Ирландской республиканской армии). В гостиной висит его портрет со Сталиным, написанный в стиле сюрреализма, - шуточное напоминание о том, что когда-то Морис был коммунистом. Впрочем, он до сих пор голосует за левых и пытается переубедить своих читателей, что этот округ Парижа - не самое страшное, что может с ними случиться: «Я написал книжку, чтобы убедить людей, что мой район Парижа - такой же, как и любой другой. И здесь не более опасно, чем, к примеру, в первом округе около Лувра».

Избиратели 18-го и 19-го теперь не столько французы левых взглядов, сколько эмигранты - но традиция голосовать за левых сохранилась, потому что им доверяют гораздо больше. Правда, на выборах 10 и 17 июня большинство жителей гетто голосовать вообще не пошли: явка на их участках была втрое меньше, чем на президентских выборах. Даниэль Маркович, здешний кандидат от социалистов, рассуждает о проблемах округа, которые идут от бедности его многонациональных избирателей. «Многие называют этот район мусорной ямой, но здесь живут люди! Почти 60 000 избирателей, которые имеют право голоса и право на достойную жизнь. А наркотики и преступность - это проблемы вечные».

ТИМУРОВЦЫ

Впрочем, сами избиратели с определением про мусорную яму в целом согласны. Бакари Сахо всю жизнь провел на улице. «Я гордился тем, что мой брат - настоящий гангстер, пока он не угодил в тюрьму. Вот тогда мне стало не смешно», - рассказывает он. Вместе со своими приятелями он организовал что-то вроде общества взаимопомощи и к 26 годам успел завоевать авторитет у себя в районе - и вовсе не преступный. История звучит, как рассказ из книжки Аркадия Гайдара: под руководством Бакари собрали баскетбольную команду и организовали турнир, потом выбили помещения у местного муниципалитета для школьной хип-хоп-группы. «Мы сначала собирались около мусоропровода в моем доме, - рассказывает Бакари. - Полиция нас все время гоняла. Даже поставила жучки, думая, что мы собираемся собрать очередную банду и приторговывать наркотиками». Нынешние банды, по словам Бакари, никуда не делись, просто стали умнее и стараются не светиться. «Не всегда получается, ведь только за этот год во внутренних разборках было убито 10 человек, - рассказывает “тимуровец”. - Помните, мы проходили веселую компанию в парке? Ребята приторговывают таблетками, а с виду - совсем еще дети».

Доходит до абсурда: родители подростка едва сводят концы с концами, а сам он разъезжает на новеньком «Порше». Еще бы, весь богемный Париж вечерами заезжает или шлет гонцов сюда за таблетками и травкой. «Как-то раз у нас тут свадьба была, приехали авторитетные люди, - почти с гордостью рассказывает Бакари. - Весь двор был в “Ауди” и “Мерседесах”. Потом эта кавалькада поехала по городу кататься, так полицейские подумали, что едут какие-то VIP, которые потеряли сопровождение, и организовали им эскорт с мигалками. Ребята повеселились».

И полиции от бандитов бывает польза: протесты в 2005 г., когда во всем округе жгли машины, остановили именно торговцы наркотиками: незачем привлекать к себе лишнее внимание, и полиции меньше проблем. Организованная преступность - один из немногих способов реализовать себя, оправдывает «плохишей» «тимуровец» Бакари.

ГДЕ ТВОЙ ДОМ?

Многие из тех, кто даже родился во Франции и является гражданином республики, на самом деле не чувствуют себя таковыми. То, что жители гетто считают своей бедой, правые политики ставят им в вину. «У многих приезжих, как и у их потомков, родившихся во Франции, большая проблема с самоопределением, - утверждает Гийом Люилье, кандидат от “Национального фронта” Ле Пена. - Я как-то разговаривал с одним из частных охранников и спросил его: где твой дом? И он прямо ответил: в Алжире. Вот где наша проблема». Впрочем, крайние правые с их антииммигрантскими идеями на нынешних выборах получили чуть ли не самый маленький процент за всю историю. Это вовсе не означает, что французы полевели. Просто лозунг борьбы с гетто, национальными преступными группами и нелегальной иммиграцией позаимствовал у Ле Пена Николя Саркози. Разве что выражается он цивилизованнее - и то когда не нервничает после очередного погрома, устроенного подростками с окраин.

Зато полицейские из 18-го и 19-го округов предсказывают в обозримом будущем спокойную жизнь. Гетто исчезнут сами собой, считают стражи порядка. Рост цен на недвижимость в столице заставит нынешних их обитателей переехать в пригороды, и проблема исчезнет сама собой. Правда, только для центра Парижа.